У евреев нет ада у нас изжога

=====

Оля не просто не ест мясо, нет. Она с мясом за одним столом не сидит. Если уж приходится — держится подальше, отворачивается, корчит такое лицо, словно при ней вытаскивают пальцем из носа соплю и размазывают по скатерти.

Оля — девушка Димы. Дима, понятно, тоже веган (иначе — кастрация), но на курицу, допустим, смотрит с сожалением, есть у него в глазах скрытая печаль.

Тамуна совсем ничего не ест, только пьет кипяток, но спасибо ей за то, что она на настоящей диете — по состоянию здоровья.

У Сони воображаемая аллергия на глютен.

Мише нельзя молочное — это он сам себе прописал диету. Вычитал в интернете, что от молочного коллоидные шрамы и рак печени.

И вот сижу я и думаю:

а так ли сильно я хочу видеть всех этих людей у себя в гостях? Надо мне метаться по рынку и собирать им органическое, диетическое, и чтобы у всякой петрушки была родословная, и чтобы непременно был этот хлеб со злаками, обязательно «правильный», и не забыть про кошерное, и сладкое чтобы было несладкое (никто ведь больше сладкое сладкое не ест), и мороженое без молока, и хлеб без глютена, мать его.

У британцев это называется «причуды» — модные новые или хорошо забытые старые, ничем не доказанные пищевые суеверия, которыми все настолько прониклись, что проще заставить ортодоксального иудея есть свинину с майонезом, чем убедить вот хотя бы Соню, что глютен — это не заразно, и что аллергии у нее нет, и даже уже все доказано обратно — глютен полезен.

Люди рехнулись на еде. Может, они мало ходят в храмы, синагоги, мечети? Может, им не хватает безусловной веры в то, чего они не видят и не слышат? Жертвы им не хватает? Самоотречения?

У всех есть «причуды». Уже чая нельзя спокойно выпить — приходишь в гости, а там только ромашковый или жасминовый.

— Черный? — хозяйка смотрит на тебя в недоумении.

И ты понимаешь — черный чай пьют троглодиты. Черный — это странно. Немодно. Ладно бы еще из шиповника. Или хоть зеленый. Но кто вообще в наши дни пьет черный чай?

И контрольный им:

— Мне с сахаром.

Кофе хочу с сахаром, чай (черный) с сахаром, облепиховый — и тот с сахаром.

— С сахаром?! — все так удивляются, будто ты признаешься, что писаешь под себя.

Сахар демоде, моветон. Они наверняка думают: «Может, она еще и соль употребляет?» Соль не то чтобы вне закона, но надо понимать, что вульгарная мелкая соль — это дурно. Гималайская, малдонская, или, на худой конец, если все безнадежно — обычная морская. Только сыпать сверху на несоленую еду. Ни в коем случае не добавлять при готовке.

А уж всякий там фастфуд или полуфабрикаты — это как есть с помойки.

«Ох, я тут ехала двадцать пять тысяч километров, вокруг — ничего, пришлось зайти в Макдональдс, и знаете, я только откусила один маленький крохотный кусочек, да и то — помидора, и все: две недели в реанимации, столбняк, язва желудка, сифилис, золотистый стафилококк, нервный срыв».

Можешь ты после этого сказать, что вчера твой ужин состоял из биг мака, филе о фиш, пирожка, мороженого с хрустящим рисом и упаковки мезима? И что да (да!!!), ты была счастлива — и если бы можно было отмотать назад, ты бы сделала все то же самое?

Не все, конечно, такие ортодоксальные фуд-наци. Гурманы тоже иногда понимают в извращениях. Просто надо знать логины/пароли. Гамбургер — никогда из фастфуда. Кока-кола тоже бывает «народной» и «породистой».

Конечно-конечно, кола — это фу, мерзость-гадость, но самые смелые постмодернисты здорового образа жизни — они могут себе позволить такую вот пощечину общественному вкусу.

Сидишь в ресторане, заказываешь горячее, из напитков — вино, ну, пино гриджио, конечно (из экономии исключительно), а дальше, понизив голос, отводя глаза, говоришь так интимно официанту: «Мнекокаколы». Не помогает — подружка смотрит на тебя так, будто ты официанту денег предлагаешь за секс в туалете.

— Кока-колы. Кока-колы мне, пожалуйста! Пожалуйста! Немедленно! — повторяешь ты громче и громче. Вызов, да. Истерика.

— Пью, — киваешь ты на немой вопрос, он же укор. — Люблю колу. Литрами пью. Со льдом и лимоном. С ромом и пивом. С фантой пью колу. Очень вкусно, между прочим. От изжоги, кстати, помогает. У евреев нет ада, у нас изжога, — нервно шутишь напоследок.

Пока подружка нюхает нашатырный спирт, вмешивается официант:

— У нас нет обычной колы. Только тырыбыры-кола, — говорит он.

Ура, в Москве такого пока нет. Но стоит улететь на два часа от Москвы в сторону Европы, как в лучших заведениях вы узнаете, что эту самую гадкую обычную колу там не держат. Только фритц-кола, афро-кола или еще какая кола, которую, разумеется, выпускают на небольших, очень продвинутых, «биокрафтовых» производствах (и которая стоит в два раза дороже). То же и с лимонадами. С соусами. Вареньями. Ничего промышленного. Никакого хайнса. Стоит в три раза дороже, и конечно, именно горчица закончилась, и да, вишневого нет, зато есть кабачковое. (Если честно, овощные варенья — это вкусно. Они все похожи на дыню.)

И, безусловно, ты чувствуешь себя просто уродом — огромным таким чудовищем, у которого с лапищ капает говно — прямо на чей-то антикварный туркменский ковер. Потому что ты не веришь, что зеленая еда более полезная, чем красная еда, и что от мяса выпадают уши, и что страдания умирающей рыбы передаются с ее мясом, и что сахар — яд, и что розовая соль лучше голубой.

Знаете, я тут неделю вместо колы пила настоящий яблочный сок. И все, что я с этого получила — мощное расстройство желудка. Потому что так, увы, действуют настоящие яблоки. А после колы у меня все в порядке. Химия она и есть химия — вошла и вышла.

Я, вообще, благодарна еде уже за то, что могу купить ее в магазине. Какой бы там она ни была — био или обычная, химозная. И доширак — это тоже вкусно, особенно со сметаной. И гамбургеры прямо из Макдональдса или Бургер Кинга — тоже очень вкусно, прямо-таки упоительно. И еще шаурма… о да, шаурма — сочная такая, вонючая, от которой занавески потом неделю пахнут этим духаном.

Может, мне и стыдно, что у меня нет аллергии на глютен или арахис. Конечно, я не горжусь, что я — здоровый человек, чье тело радостно принимает, переваривает и отлично усваивает хоть мясо, хоть пирожные, хоть водку, хоть варенье банками, хоть кебаб из киоска. Но вот умоляю, пожалуйста, можно я буду такая, какая есть? Можно я буду есть свою шаурму, запивать ее сладким кофе и тайно из пакета полировать все это егермейстером — просто потому, что мне это нравится, и потому что я уже 42 года так прекрасно живу, и ничего у меня не отвалилось, и холестерин в норме, и на четвертый этаж пешком, и лишнего веса нет (пейте свежий яблочный сок — и у вас тоже не будет). Я хочу просто есть и быть счастливой, несмотря на все эти ужасы и катастрофы в мире углеводов, глютенов и аминокислот, которыми вы называете меренги, булочки и красную рыбу. И да вот — меня ожидают четыре волшебных пирожных (два pasteis de nata и два с ягодами), и я пойду их сейчас съем, запив крепким сладким чаем. Прямо на ночь глядя, после полуночи. И мне будет очень, очень, очень хорошо.

(С)

ß ëþáëþ æàðåíûå ïèðîæêè. À ìîé æåëóäîê – íåò. Ñòîèò ñúåñòü íåóäà÷íîå ìó÷íîå áëþäî – ïðèãîâîð âñòóïàåò â ñèëó. Ïîä íåóäà÷íûì ÿ ïîäðàçóìåâàþ èçâåñòíóþ òîëüêî ìîåìó ÆÊÒ ñìåñü – íå òî ìàñëî, òðàâÿíîé ÷àé, òðîñòíèêîâûé ñàõàð, ìîëîêî íå òîé æèðíîñòè. Ïðîùå ãîâîðÿ – íåïîíÿòíî, ÷òî ÿâëÿåòñÿ ñïóñêîâûì êðþ÷êîì.

 ýòîò ðàç ýòî áûë îáû÷íûé, ïå÷åíûé ïèðîæîê ñ ìÿñîì, íî ñ ãîðüêîâàòûì ìàñëîì. Êóïëåí áûë â îáû÷íîì êàôå, ãäå ìû ïîðîé áûâàåì ñ æåíîé. Êóïëåí è âå÷åðîì ñúåäåí. Íå ïðîøëî è òðèäöàòè ìèíóò, êàê îäèí èç ãðåõî⠗ ÷ðåâîóãîäèå, àóêíóëñÿ ìíå çíàòíîé èçæîãîé. Òàêîé, ïðè êîòîðîé òåëî çàìèðàåò, äûõàíèå îñòàíàâëèâàåòñÿ, à òû âñïîìèíàåøü, ê êàêîé âåðå ïðèíàäëåæèøü.

Ïîñëåäíèé ðàç èçæîãà òàêîé ñèëû ìó÷èëà ìåíÿ äàâíî, ïîýòîìó êîãäà êîí÷èëîñü ñðåäñòâî îò èçæîãè, ÿ íå ñòàë ïîêóïàòü åãî âíîâü. Ðàñ÷èòûâàòü íà äîìàøíþþ àïòå÷êó íå èìåëî ñìûñëà, à áëèæàéøàÿ êðóãëîñóòî÷íàÿ àïòåêà áûëà äîñòóïíà òîëüêî íà òàêñè.

È ÿ ðåøèëñÿ — áóäó ñïàñàòüñÿ íàðîäíûìè ñðåäñòâàìè! Íàðîä ïðåäëàãàåò îòïðàâèòü ñëåäîì çà ïèðîæêîì ìàññó âñåãî, è äàæå îáúÿñíÿåò ïðèíöèï äåéñòâèÿ.

Èçáàâèòüñÿ îò èçæîãè — âûïèòü ìîëîêî!

Ìîëîêî ïðîòèâ èçæîãè

Âðîäå êàê ìîëîêî íåéòðàëèçóåò êèñëîòó, ñìàçûâàåò ñòåíêè æåëóäêà, êèñëîòà ðàçáàâëÿåòñÿ è èçæîãà óõîäèò. Òàêàÿ òåîðèÿ. Íà ïðàêòèêå âñå èíà÷å. Õëåáíóâ êðóæêó ìîëîêà, ÿ äîáèëñÿ òîëüêî îäíîãî — èçìåíèëñÿ âêóñ îãíÿ, ïîäíèìàþùåãîñÿ ê ãîðëó. Íèêàêèõ êîëè÷åñòâåííûõ èçìåíåíèé íå ïðîèçîøëî. Äà è îòêóäà èì âçÿòüñÿ — êèñëîòó ãàñèò íèêàê íå áåëîê è âîäà.

Ýôôåêò: Âêóñ êèñëîòû è ìîëîêà. Ýôôåêò íà óðîâíå ïëàöåáî.

Ôèíèêè — ñïàñàþò îò èçæîãè âñåõ Ãàëèí

Ôèíèêè ïðîòèâ èçæîãè

Êàê ÿ ðàäîâàëñÿ, ÷òî íà äíÿõ ðîäèòåëè ïðèâåçëè äåòÿì ôèíèêè (âçàìåí êîíôåò). Âåäü ýòî áûë åùå îäèí ïîïóëÿðíûé íàðîäíûé ìåòîä ëå÷åíèÿ èçæîãè. Îáúÿñíÿëîñü òåì, ÷òî ó ôèíèêîâ â ñîñòàâå åñòü âåùåñòâà (íå óòî÷íÿþòñÿ êàêèå), êîòîðûå ðåøàþò ìîþ ïðîáëåìó çà 5 ìèíóò. Ôèíèê ìíå ñ ìàñëîì. ×òî åë, ÷òî ðàäèî ñëóøàë. ß ïîñòåïåííî ïðåâðàùàëñÿ â äðàêîíà, à íåêàÿ Ãàëèíà óòâåðæäàëà, ÷òî òîëüêî òàê è ñïàñàåòñÿ.

Ýôôåêò: Ôèíèêè âêóñíûå, êîñòî÷êè ìîæíî ïîñàäèòü, êàê è æåëóäîê, åñëè íå íàéòè ðåøåíèÿ.

Êîãäà ñèëüíàÿ èçæîãà — õî÷åòñÿ ïîñêîðåå èçáàâèòüñÿ è ïîýòîìó íå äî êðèòè÷åñêîãî ïîäõîäà. Áóäü íà óëèöå äåíü, ÿ äîøåë áû äî àïòåêè. Íî â ýòîò âå÷åð äóõ àâàíòþðèçìà ïîáåäèë

Ïåïåë — ïåðâàÿ ïîìîùü îò èçæîãè â ÑÍÃ

Ïåïåë îò èçæîãè

Îòåö, âñå âðåìÿ, êîãäà ÿ ëîâèë ïðèñòóï èçæîãè, ïðåäëàãàë ìíå ñúåñòü íåìíîãî ïåïëà îò ñèãàðåò èëè èç êîñòðà. Ãîâîðèò, ÷òî íà òåððèòîðèè ÑÑÑÐ ýòî áûëî ñàìîå ïîïóëÿðíîå ñðåäñòâî. Âñåãäà ïîä ðóêîé è áåñïëàòíî. Íî ÿ íå êóðþ, à ñãîðåâøàÿ ñïè÷êà àïïåòèòà íå âûçâàëà. Òóò õîòÿ áû ïðèñóòñòâóåò íåêàÿ ëîãèêà — ïåïåë-óãîëü-àêòèâèðîâàííûé óãîëü.

Ýôôåêò: Îáæåã ïàëüöû, îêàçàâøèñü íà êóõíå, ñúåë åùå ôèíèêîâ.

Ñîäà

Ñîäà îò èçæîãè

À âîò ñîäà ðåàëüíî ïîìîãàëà ìíå â ïðîøëîì, ïîêà ÿ íå êóïèë ïóçûðåê ñðåäñòâà â àïòåêå. Âòîðàÿ ïðè÷èíà, ïî÷åìó ÿ ïåðåñòàë åé ïîëüçîâàòüñÿ — çíàêîìûé âðà÷ ñêàçàë, ÷òî ýòî ðåøåíèå ìîæåò óñèëèòü èçæîãó, ðàçäðàæàÿ æåëóäîê, à áîëüøèå äîçû íàâðåäèòü åùå ñèëüíåå. Äà, âàæíîå çàìå÷àíèå — ñîäà åñòü ðàçíàÿ. ß åë ïèùåâóþ. Âêóñ ó ñîäû ïðîòèâíûé, íî ÿ âûïèë ïîëñòàêàíà. Êàê è îæèäàëîñü, ñîäà ñìåøèâàÿñü ñ êèñëîòîé äàåò óãëåêèñëûé ãàç, ÷àñòü åãî âûõîäèò, à ÷àñòü îñòàåòñÿ è ðàçäðàæàåò ñòåíêè æåëóäêà. ×òî äàëî îáðàòíûé ýôôåêò — æåëóäîê ðàçäóëî, èçæîãà óøëà è âåðíóëàñü ÷åðåç 10 ìèíóò.

Ýôôåêò: Åñëè êèñëîòû ìàëî, òî ìîæåò è ïîìîãëî. À òàê — âî ðòó êàêà, â æèâîòå ïóçûðü.

Óêñóñ è ñîäà

Óêñóñ è ñîäà øèïó÷êà îò èçæîãè

Ñðåäñòâî îò ìàìû. Íàçûâàåòñÿ øèïó÷êà. Êîãäà â âîäó äîáàâëÿåòñÿ ñîäà, à ïîòîì 9% óêñóñ è ïîêà ýòà ñìåñü øèïèò, âûäåëÿÿ òîò æå óãëåêèñëûé ãàç, åå íóæíî âûïèòü. È ïî íåïîíÿòíî äëÿ ìåíÿ ïðè÷èíå, íó íå õèìèê ÿ, ýòà ñìåñü èìååò ýôôåêò. Èíîãäà èçæîãà óõîäèò ïîëíîñòüþ, èíîãäà î÷åíü ñèëüíî åå ñíèæàåò.

Ýôôåêò: Àâàðèéíîå ñðåäñòâî. Íå âûçûâàåò äîâåðèÿ — ìû íå ïîòðåáëÿåì â îáû÷íîå âðåìÿ ñòîëüêî ñîäû è óêñóñà ðàçîì. Íî ìíå ïîìîãàåò.

Ñðåäñòâà èç àïòåêè

Ñðåäñòâà îò èçæîãè èç àïòåêè

Áóäó÷è ñòîðîííèêîì îôèöèàëüíîé ìåäèöèíû, ïðåäïî÷èòàþ ñðåäñòâà, öåëü êîòîðûõ êîíêðåòíî ïîáîðîòü èçæîãó. Ðàáîòàþò â 99% ñëó÷àåâ, ïðèÿòíûé âêóñ, íåò ðèñêà ïåðåïóòàòü äîçèðîâêó è ãëàâíîå — ðàáîòàþò ïðàêòè÷åñêè ìîìåíòàëüíî.

Íî êîãäà àíòàöèäíûõ ñðåäñòâ íåò äîìà èëè àïòåêà äàëåêî, ìîæíî îòâëåêàòü ñåáÿ ïîåäàÿ ôèíèêè, ñæèãàÿ ñïè÷êè èëè ðèñêíóòü ñîäîé ïðîòèâ ñîëÿíîé êèñëîòû. Èíîãäà ïîìîãàåò.

Îòñþäà

Я хочу просто есть и быть счастливой, несмотря на все эти ужасы и катастрофы в мире углеводов, глютенов и аминокислот, которыми вы называете меренги, булочки и красную рыбу.

Оля не просто не ест мясо, нет. Она с мясом за одним столом не сидит. Если уж приходится — держится подальше, отворачивается, корчит такое лицо, словно при ней вытаскивают пальцем из носа соплю и размазывают по скатерти. 

Оля — девушка Димы. Дима, понятно, тоже веган (иначе — кастрация), но на курицу, допустим, смотрит с сожалением, есть у него в глазах скрытая печаль.

Тамуна совсем ничего не ест, только пьет кипяток, но спасибо ей за то, что она на настоящей диете — по состоянию здоровья. 

У Сони воображаемая аллергия на глютен.

Мише нельзя молочное — это он сам себе прописал диету. Вычитал в интернете, что от молочного коллоидные шрамы и рак печени.

И вот сижу я и думаю: а так ли сильно я хочу видеть всех этих людей у себя в гостях? Надо мне метаться по рынку и собирать им органическое, диетическое, и чтобы у всякой петрушки была родословная, и чтобы непременно был этот хлеб со злаками, обязательно «правильный», и не забыть про кошерное, и сладкое чтобы было несладкое (никто ведь больше сладкое сладкое не ест), и мороженое без молока, и хлеб без глютена, мать его.

У британцев это называется «причуды» — модные новые или хорошо забытые старые, ничем не доказанные пищевые суеверия, которыми все настолько прониклись, что проще заставить ортодоксального иудея есть свинину с майонезом, чем убедить вот хотя бы Соню, что глютен — это не заразно, и что аллергии у нее нет, и даже уже все доказано обратно — глютен полезен.

Люди рехнулись на еде. Может, они мало ходят в храмы, синагоги, мечети? Может, им не хватает безусловной веры в то, чего они не видят и не слышат? Жертвы им не хватает? Самоотречения?

У всех есть «причуды». Уже чая нельзя спокойно выпить — приходишь в гости, а там только ромашковый или жасминовый.

— Черный? — хозяйка смотрит на тебя в недоумении.

И ты понимаешь — черный чай пьют троглодиты. Черный — это странно. Немодно. Ладно бы еще из шиповника. Или хоть зеленый. Но кто вообще в наши дни пьет черный чай?

И контрольный им:

— Мне с сахаром.

Кофе хочу с сахаром, чай (черный) с сахаром, облепиховый — и тот с сахаром.

— С сахаром?! — все так удивляются, будто ты признаешься, что писаешь под себя.

Сахар демоде, моветон. Они наверняка думают: «Может, она еще и соль употребляет?» Соль не то чтобы вне закона, но надо понимать, что вульгарная мелкая соль — это дурно. Гималайская, малдонская, или, на худой конец, если все безнадежно — обычная морская. Только сыпать сверху на несоленую еду. Ни в коем случае не добавлять при готовке. 

А уж всякий там фастфуд или полуфабрикаты — это как есть с помойки.

«Ох, я тут ехала двадцать пять тысяч километров, вокруг — ничего, пришлось зайти в Макдональдс, и знаете, я только откусила один маленький крохотный кусочек, да и то — помидора, и все: две недели в реанимации, столбняк, язва желудка, сифилис, золотистый стафилококк, нервный срыв».

Можешь ты после этого сказать, что вчера твой ужин состоял из биг мака, филе о фиш, пирожка, мороженого с хрустящим рисом и упаковки мезима? И что да (да!!!), ты была счастлива — и если бы можно было отмотать назад, ты бы сделала все то же самое?

Не все, конечно, такие ортодоксальные фуд-наци. Гурманы тоже иногда понимают в извращениях. Просто надо знать логины/пароли. Гамбургер — никогда из фастфуда. Кока-кола тоже бывает «народной» и «породистой».

Конечно-конечно, кола — это фу, мерзость-гадость, но самые смелые постмодернисты здорового образа жизни — они могут себе позволить такую вот пощечину общественному вкусу.

Сидишь в ресторане, заказываешь горячее, из напитков — вино, ну, пино гриджио, конечно (из экономии исключительно), а дальше, понизив голос, отводя глаза, говоришь так интимно официанту: «Мнекокаколы». Не помогает — подружка смотрит на тебя так, будто ты официанту денег предлагаешь за секс в туалете.

— Кока-колы. Кока-колы мне, пожалуйста! Пожалуйста! Немедленно! — повторяешь ты громче и громче. Вызов, да. Истерика.

— Пью, — киваешь ты на немой вопрос, он же укор. — Люблю колу. Литрами пью. Со льдом и лимоном. С ромом и пивом. С фантой пью колу. Очень вкусно, между прочим. От изжоги, кстати, помогает. У евреев нет ада, у нас изжога, — нервно шутишь напоследок.

Пока подружка нюхает нашатырный спирт, вмешивается официант:

— У нас нет обычной колы. Только тырыбыры-кола, — говорит он.

Ура, в Москве такого пока нет. Но стоит улететь на два часа от Москвы в сторону Европы, как в лучших заведениях вы узнаете, что эту самую гадкую обычную колу там не держат. Только фритц-кола, афро-кола или еще какая кола, которую, разумеется, выпускают на небольших, очень продвинутых, «биокрафтовых» производствах (и которая стоит в два раза дороже). То же и с лимонадами. С соусами. Вареньями. Ничего промышленного. Никакого хайнса. Стоит в три раза дороже, и конечно, именно горчица закончилась, и да, вишневого нет, зато есть кабачковое. (Если честно, овощные варенья — это вкусно. Они все похожи на дыню.)

И, безусловно, ты чувствуешь себя просто уродом — огромным таким чудовищем, у которого с лапищ капает говно — прямо на чей-то антикварный туркменский ковер. Потому что ты не веришь, что зеленая еда более полезная, чем красная еда, и что от мяса выпадают уши, и что страдания умирающей рыбы передаются с ее мясом, и что сахар — яд, и что розовая соль лучше голубой.

Знаете, я тут неделю вместо колы пила настоящий яблочный сок. И все, что я с этого получила — мощное расстройство желудка. Потому что так, увы, действуют настоящие яблоки. А после колы у меня все в порядке. Химия она и есть химия — вошла и вышла.

Я, вообще, благодарна еде уже за то, что могу купить ее в магазине. Какой бы там она ни была — био или обычная, химозная. И доширак — это тоже вкусно, особенно со сметаной. И гамбургеры прямо из Макдональдса или Бургер Кинга — тоже очень вкусно, прямо-таки упоительно. И еще шаурма… о да, шаурма — сочная такая, вонючая, от которой занавески потом неделю пахнут этим духаном.

Может, мне и стыдно, что у меня нет аллергии на глютен или арахис. Конечно, я не горжусь, что я — здоровый человек, чье тело радостно принимает, переваривает и отлично усваивает хоть мясо, хоть пирожные, хоть водку, хоть варенье банками, хоть кебаб из киоска. Но вот умоляю, пожалуйста, можно я буду такая, какая есть? Можно я буду есть свою шаурму, запивать ее сладким кофе и тайно из пакета полировать все это егермейстером — просто потому, что мне это нравится, и потому что я уже 42 года так прекрасно живу, и ничего у меня не отвалилось, и холестерин в норме, и на четвертый этаж пешком, и лишнего веса нет (пейте свежий яблочный сок — и у вас тоже не будет).

Я хочу просто есть и быть счастливой, несмотря на все эти ужасы и катастрофы в мире углеводов, глютенов и аминокислот, которыми вы называете меренги, булочки и красную рыбу. И да вот — меня ожидают четыре волшебных пирожных (два pasteis de nata и два с ягодами), и я пойду их сейчас съем, запив крепким сладким чаем. Прямо на ночь глядя, после полуночи. И мне будет очень, очень, очень хорошо.

link

Похожие материалы: